"Мишенью мог стать кто угодно". Как школа становится для учеников колонией строгого режима

Днем посреди улицы девочки-подростки избивают свою сверстницу – а в это время парни снимают происходящее на камеру мобильного телефона. Позднее видео публикуется в Интернете. Молодые люди пытают и насилуют двух школьников, забравшихся к ним в гараж. Парень, который ненавидит свой техникум, приносит в учебное учреждение огнестрельное оружие – больше двадцати погибших. Скрытный девятиклассник устраивает массовую резню в своей школе; учеников и учителей госпитализируют с тяжелыми ранениями.

Для многих школьные годы становятся совсем не чудесным временем. Бывшие ученики с ужасом и отвращением вспоминают давление со стороны учителей, травлю одноклассников, безразличие собственных родителей. Порой эти взрывные компоненты, смешиваясь, могут привести к катастрофе.

Портал Megatyumen.ru на анонимной основе публикует монологи людей, не понаслышке знакомых со школьной травлей.

Алена (имя изменено по просьбе героини публикации - прим.) закончила школу семь лет назад. С тех пор она не переступала ее порог, потому что ненавидит своего классного руководителя.

Профессионалы своего дела

Никогда не смогу понять, почему школьные 11 лет отбывания в колонии строгого – в моем случае – режима в первосентябрьских песнях изображают как лучшее время в жизни. Если это время было лучшим, то что такое – худшее?

Первое, что я запомнила об этом месте – ему нужно соответствовать. И это не пустые слова, потому что они были выбиты на синей квадратной табличке, которая, вероятно, до сих пор висит на входе в школу. «Образовательное учреждение для одаренных детей» - это выражение набило оскомину мне и моим одноклассникам еще в начальной школе. Уже не говорю о том, с какой частотой нас тыкали носом в то, что гимназия – это вам не шухры-мухры, а чуть ли не Оксфорд местного разлива.

В нашей школе на переменах никто не носился по коридорам, а кто пытался – тут же жалел и раскаивался, у нас никогда не дрались мальчишки, девчонки не задирали друг друга по пустякам, иначе говоря – никакой травли среди школьников не было. Потому что этим занимались учителя. Они все были заслуженные, с ворохом наград и с огромной телегой опыта за плечами, ведь другие бы не смогли стать частью учебного процесса «в школе для одаренных детей». А это значит, что места неугодным здесь нет. Из нашей школы учеников выживали не ровесники, а они – профессионалы своего дела.

Педагог с большой буквы

Мишенью мог стать кто угодно. Конкретных критериев для ненависти и неприязни не было. Достаточно просто не понравиться хотя бы одному преподавателю, чтобы стать изгоем на очень многих уроках. Ведь между собой эти ведьмы неплохо общались. И если до пятого класса у меня все было просто прекрасно, то после перехода в среднюю школу начались жуткие проблемы. И отнюдь не с учебой. А всему виной – мой классный руководитель Елена Александровна. Эта женщина, сколько ее помню, безумно обожала, когда к ней подлизывались, делали комплименты, приносили подарки, обязательно поздравляли с днем рождения и даже не смели показываться на глаза на 1 сентября без букетов. Иначе – в черный список.

Я оказалась в таком списке почти сразу же, даже не успев понять, как это произошло. Она невзлюбила меня, не узнав даже имени и фамилии. А все потому, что я не стояла около ее стола, заглядывая в рот, задавая глупые вопросы лишь бы задать, а еще не приносила подарочки. Мне чуждо, простите за выражение, лизоблюдство. И она это просто ненавидела во мне. Честно говоря, сейчас, вспоминая те годы, я думаю, что лучше бы меня гнобили ровесники – там хоть была бы возможность полноценно ответить и дать сдачи. Здесь же безвыходная ситуация, учитывая, что для родителей слово заслуженного учителя – закон.

Сначала свою активность она направила в учебное русло. Вернее, в антиучебное. По своему предмету – а это был английский язык, с которым у меня никогда не было проблем – она ставила мне тройки, потому что «у тебя слишком британский акцент», «у тебя слишком американское произношение», «ты слишком быстро читаешь», «ты слишком медленно читаешь». Когда ее «аргументы» заканчивались, она останавливала урок, заставляла меня встать, чтобы весь класс видел меня, и говорила одно и то же:

- Ты вообще понимаешь, куда пришла учиться? Ты знаешь, что это за учреждение? Если ты не ценишь то, что на такую, как ты, тратят свое время педагоги с большой буквы, то просто освободи свое место для тех, кто в очередь выстраивается, чтобы сюда попасть. А ты – иди в обычную школу, где тебе и место, - сначала мое лицо неизменно покрывалось красными пятнами. То ли от злобы, то от смущения, потому что я никогда не считала, что заслуживаю таких слов, к тому же сказанных прилюдно. А потом, примерно через год, я начала отвечать. И Елена Александровна восприняла это как вызов, как сигнал к тому, что топить меня нужно усерднее. Тогда в ход и пошла тяжелая артиллерия.

Бред сивой кобылы

Когда обыкновенные придирки на ее уроках перестали работать и хоть как-то меня задевать, «класснуха» пошла дальше. С целью продемонстрировать, как она заинтересована в том, чтобы сделать из обезьяны, то есть из меня, человека думающего, а не только прямоходящего, устроила обход по всем учителям. Не знаю, о чем именно она с ними говорила, но, судя по всему, была дана команда еще строже и жестче спрашивать с меня за каждый предмет, любой мизерный недочет доводить до абсурда и общественного порицания.

Меня драли как сидорову козу абсолютно все педагоги. Казалось, весь мир идет на меня войной. Мне не хотелось прогибаться под этого человека, поэтому я стала учиться еще усерднее прежнего. Но и этого было недостаточно, потому что при желании можно докопаться и до столба, что говорить всего лишь о какой-то ученице. Дошло до того, что я слегла с простудой от переутомления. Несколько дней не появлялась в школе, что, конечно же, не осталось незамеченным Еленой Александровной. И она начала названивать моей матери, которая просто зверь, когда в ярости. А до такого состояния ее довести – ничего не стоит, чем и пользовалась эта женщина. Она звонила не для того, чтобы спросить о моем состоянии, а с целью подкинуть дровишек в костер:
- А вы знаете, что у Алены по русскому языку очень неустойчивая четверка? Честно говоря, разговаривала с учителем русского языка, и она сказала, что ей стыдно учить таких учеников. Сами понимаете, ученики – это лицо учителя. И иногда такое лицо постыдно иметь, - судя по частоте вечерних звонков – после которых на меня орала мать и обещала будущее уборщицы – педагог с большой буквы «П» заводила будильник на определенное время, дабы не пропустить час веселья.

После таких телефонных перформансов на меня безумно орала мать, не давая возможности оправдаться и заявить, что вообще-то у меня нет никаких проблем ни по этому предмету, ни по остальным. Но кто я такая, чтобы по авторитету тягаться с жандармом из колонии строгого режима? Да никто.

В один прекрасный день этот цирк окончательно довел меня до белого каления, и я решила пойти ва-банк, то есть обойти учителей, которые обо мне плохо отзывались со слов классрука, и узнать, как изменить свое положение. И выяснилось – никак, потому что все это бред сивой кобылы. Сомневаюсь, что такое недоумение, с каким педагоги-«обвинители» встречали мой вопрос, может разыграть даже опытный актер. Мне стало мерзко от того, что мой классный руководитель вообще может называться учителем.

Она вошла в раж

Пока моя голова была забита мыслями о том, как отбиться от чокнутой женщины, успеваемость по математике пошла трещинами, чем в очередной раз воспользовалась Елена Александровна. Честно, я думала, что после того, как поймаю ее за руку, как узнаю, что она все врет – успокоится. Но она вошла в раж и не желала останавливаться.

Так, на очередное родительское собрание, куда предков обычно зовут ученики, классный руководитель лично пригласила мою маму, позвонив нам домой. Мать, которая на тот момент была очень загружена на новой работе, сообщила, что вряд ли вырвется. На что Елена Александровна ответила строгим табу на пропуск лично для нее. Уже тогда я понимала – после собрания мне конец.

Так и вышло. Моя мать вернулась из школы с зубами в крошку, так сильно она была зла. Тот вечер мама провела в истерике на тему «Тебе посвятили полчаса из полуторачасового собрания. Мне было стыдно, что я тебя родила. А тебе нормально так жить?». А мне не было стыдно, потому что все, в чем я провинилась – попала не к тому классному руководителю, который несколько троек по алгебре представил в таком кошмарном свете, что никому и не снилось. Будто бы я худшая ученица этой насточертевшей школы, в которой и в обычных условиях работает установка «шаг вправо, шаг влево – расстрел», а когда ты в ЧС у своего классного руководителя – вообще атас! Мне было безумно обидно, что я попала под обстрел со всех сторон. Словно в мире не было ни одного человека, который мог бы встать на мою сторону и сказать хоть слово против.

На следующий день после собрания Елена Александровна поймала меня на перемене, заглянула в лицо и ядовито спросила:

- Ну как дела?

- Все хорошо!

- Неужели тебе мама ничего не сказала после собрания?

- А должна была?

Ее явно не устроил такой поворот событий.

Прорвало как дамбу

Она усилила прессинг, правда, теперь не только в отношении меня, но и моих друзей. Педагог с почти тридцатилетним стажем стала придираться к моему другу из параллельного класса, выискивать в нем изъяны, вызывать его отца в школу, чтобы рассказывать о том, какой он стал плохой, ставить нам двойки оптом, потому что «кажется, кто-то из вас у кого-то списал». Но апогеем этой до абсурда дурной ситуации стал ее звонок моей матери. Эта женщина позвонила мне домой, чтобы рассказать о моем легкодоступном поведении. Якобы мы с моим другом занимаемся в школе непотребством. В этот раз я не стала смиряться с тем, что на меня снова начнут истошно орать. Поэтому я начала первая.

Меня прорвало как потрескавшуюся под напором воды дамбу. Я высказала все, что накопилось за годы сплошной учебы в условиях бесконечного угнетения и вранья от профессионала своего дела.

И как ни странно, до конца моего обучения мама больше ничего не говорила. А когда пыталась, я поднимала на нее взгляд, и она замолкала. Моему личному дементору по имени Елена Александровна больше нечем было питаться. Но до самого выпускного она не теряла надежды, что я сдамся и брошу эту треклятую школу. Но я не бросила и на последний звонок, пожалуй, единственная из класса пришла без единого цветка для нее. Потому что для нее мне жаль даже горсти песка из подворотни, я уже не говорю о букете.

Источник